Король в моем плену  - Стелла Вайнштейн

— Ну и хорошо, — заявила она, хватая наиболее упитанную белую морскую свинку с длиннющей шерстью. — Снежинке пора домой.

— Это мальчик, — сдержанно исправила я.

— Ничего подобного, Снежинка девочка, вот, смотрите, — и девчушка сунула мне под нос растопыренные лапы животного, между которыми висели два доказательства принадлежности к мужскому полу.

Прикрыв глаза, я отклонилась, выставив ладонь, так как от свинки не слишком приятно пахло, и погладила девочку по голове.

— Как тебе удобней, милая. Боюсь, Снежинку не расколдовать, пока не выполнится условие.

— Она моя, я ее никому не отдам! — заявила Леру, прижимая белую тушку к себе. Надо сказать, от животного не было слышно ни нотки протеста.

Тяжело вздохнув, я отпустила детей, смотря вслед им с невольной улыбкой. Следует признать: когда я увидела, как нежно Леру прижимается щечкой к белой шкуре, давящая на плечи вина стала чуть легче. Да, поместить человеческий разум в тщедушное тельце было не лучшей идеей, но спустя год каждый из прихлебателей Вейнера жив, толст и довольно висит на сгибе локотков у ребятишек, покорный воле пухлых детских пальчиков.

В моем замке растет малышня, отличающаяся от грубых, познавших лишения уличных попрошаек Средневековья. За толстыми стенами и волшебной защитой царят покой и безопасность, родители сыты и уверены в будущем. У детей есть возможность проявить доброту, заколдованным свинкам повезло.

Позади меня раздался деликатный стук. Я обернулась и увидела Эдгара. Страж, скорей всего, так и не ложился с ночного дежурства, под серыми глазами залегли тени, черты лица заострились. Зная ответственный характер мужчины, нетрудно было догадаться, что он решил взять на себя присмотр за графом.

— Вейнер?

— Он желает поговорить с вами, госпожа.

— Поговорить? Рада слышать, что он пришел в себя. Боялась, к нему не вернется разум.

— Как проснулся, твердит ваше имя.

Я вышла в коридор, и мы проследовали в сторону комнат стражи.

— Так и не дает к себе прикоснуться? — поинтересовалась, стараясь подготовиться к разговору с графом.

— Сиенна нашла к нему подход. Ей разрешил все.

Эдгар говорил рублеными фразами, словно за каждое слово выставлялся счет на оплату. Я слышала от других стражников, что на прежних местах его считали странным за необъяснимую любовь к книгам. Если бы Эдгару дали выбор, он стал бы юристом или историком, но у младших сыновей частенько одна дорога, особенно если физическая мощь позволяет. В моем замке для Эдгара была открыта библиотека, и я частенько доставала ему редкие книги во время путешествий по дальним странам. Он один из тех людей, что служат не за щедрое вознаграждение, а по совести.

Граф Вейнер, остриженный, побритый, в новой одежде и с короткими аккуратными ногтями ждал меня, сгорбившись на одном из стульев в сторожевой. Рядом с ним стояла побледневшая Сиенна и устало гладила графа за ушами, приговаривая, что все хорошо и спокойно.

Мне было очень интересно, почему именно ее присутствие столь благотворно сказалось на его состоянии, но ничего спросить я не успела, потому что Вейнер грохнулся на колени, молитвенно сложив руки на груди.

— Благодарю вас, величайшая, мудрейшая, великолепнейшая госпожа Эвитерра, — чуть хриплым голосом долго молчавшего человека произнес граф. — Спасибо, что снизошли до ничтожного грешника, сократив справедливо вынесенное наказание.

«По крайней мере, разум при нем, раз способен куртуазно выражаться».

— Поднимитесь.

Вейнер вскочил быстрее вымуштрованного солдата. В черных глазах мелькнул животный страх — видимо, граф боялся открытого пространства, и все же он не посмел нарушить приказ. Явно предпочел бы держаться ближе к земле, ему было комфортней взирать с привычного ракурса снизу, но я хотела поговорить на равных.

— Граф Вейнер, — я специально использовала титул, стараясь воззвать к его аристократическим привычкам, — вы желали меня видеть?

— Чтобы поблагодарить великодушную госпожу и оказать маленькую услугу, в знак признательности за милосердие, оказанное вашему покорному слуге.

Он изменился, поняла я, пытливо наблюдая за дергаными жестами графа, за его взглядом через плечо на Сиенну, которая тут же пришла на выручку, молчаливо встав сзади, оберегая спину. Невероятным образом бывшая жертва превратилась в защитницу… Впрочем, морская свинка беспрепятственно бегала по всему замку, может, смогла каким-то образом проникнуть в сердце экономки.

Поддержка Сиенны придала графу уверенности, он выпрямился и с достоинством ждал моего ответа.

— Вы ничего не должны мне, граф. Превращение означает, что заклинание временно снято.

Он затравленно сгорбился, правильно выделив слово «временно». Сиенна прикусила нижнюю тубу и ободряюще сжала руку Вейнера.

— Увы, — продолжила я. — Наложенное условие не устранено оборотом. До конца дней над вашей головой будет висеть чаша весов, отмеряющая хорошее и плохое. Стоит дурному перетянуть, шкура грызуна настигнет вас вновь.

— Смилостивитесь, госпожа, — выдохнула Сиенна.

— Не в моих силах изменить содеянное, — разведя руки, призналась я в собственном бессилии.

— Он сожалеет, — потупилась экономка.

— Сожалею, — эхом повторил граф. — Госпожа Эвитерра, за последний год я довольно хорошо изучил вас, пользуясь незаметностью звериного облика. Вижу, вас мучает чувство вины за наложенное заклятие.

Губы Вейнера чуть искривились, и я вновь увидела испорченного юношу, предававшегося блуду и греху. Мгновение прошло, взгляд графа очистился, и он тихо сказал:

— Мною творились непростительные преступления, госпожа. Поверьте, я не осознавал тяжести содеянного. Скажем иначе, тогда совсем ничего не чувствовал. Наоборот, чужая боль пробуждала во мне нечто онемевшее, принося временное облегчение. Ночами меня накрывало отвращение к содеянному, которое я пытался залить вином и утехами плоти. Оглядываясь назад, надо признать, влачил я довольно жалкое существование до вашего вторжения в замок. Наверное, лучшее, что вы могли сделать для меня, — это отобрать власть над собственной судьбой. Видите ли, сам себя спасти я не мог.

Внезапное признание графа огорошило меня настолько, что я отступила на шаг назад и опустилась без сил на услужливо поданный Эдгаром стул.

Граф снова встал передо мной на колени, на сей раз изящно, с красотой движения, заученного с детства представителем голубых кровей.

— Моя госпожа, не терзайте себя. Истинное желание каждого человеческого существа — любить и быть любимым. Сие великое благо было недоступно человеку, восседающему в тронном зале замка Вейнер год назад. Тогда любовь представлялась мне врагом, способным предательски проникнуть в душу и вогнать клинок в сердце. Я мучил тех, кого любил, пытаясь защититься от сей угрозы. Колдовством вы сняли довлеющее надо мной проклятие, спася от худшей участи.